Именно за этой дверью находилась гостиная Маргариты, куда принуждала меня пойти Доротея…

– Солнышко, отправляйся к себе, – велела я сколь могла спокойно, – пообедай и приступай к урокам. А я найду Доротею, честное слово найду! Только не вздумай реветь!

Надюша, у которой и правда глаза уж были на мокром месте, закивала часто-часто и, оглядываясь, все-таки ушла.

Когда просторный вестибюль опустел, я прошлась по периметру, заглядывая во все углы, за кадки с пальмами и за плотные портьеры. Для отчистки совести. Потом несмело шагнула к дверям в левое запретное крыло и нажала на ручку. Заперто.

И все-таки я знала, что Доротея там.

Я сквозь зубы чертыхнулась от бессилия. А потом, осознав всю глубину своей проблемы, чертыхнулась уже и в голос.

Вот мерзавка! Решила не мытьем, так катаньем меня взять. Ведь теперь, когда Глаша или кто-то из ее горничных найдет куклу, то мигом решит, что я ослушалась запрета. А еще и девочку отвела куда не надо, раз там ее кукла. И мне не хотелось даже воображать, что будет, если куклу найдет сам барон, некстати вернувшийся!

Неужели мне придется туда идти, чтобы ее забрать?..

И как я это сделаю, даже если захочу?

Впрочем, если Доротея каким-то образом туда проникла, то, наверное, смогу и я. Еще через минуту я кое-что вспомнила и поторопилась обогнуть парадную лестницу: позади нее имелся выход на открытую галерею, выводящую прямиком в сад. Теперь я уж знала, что галерея эта тянется вдоль первого этажа, и по всей протяженности ее есть окна – высокие, до самой земли, которые горничные время от времени открывают для проветривания. Одно из таких окон я приняла за выход, когда спасалась бегством в первый день своего здесь пребывания.

Было окно открыто и теперь.

А на подоконнике лежала маленькая тряпичная роза из шляпки Доротеи. Вот чертовка, еще подсказки мне оставляет!

Но деваться некуда. Я подобрала юбку, чтоб удобнее было перелезть, шагнула – и оказалась в тесном коридорчике. Потом знакомые пальмы в кадках и вот оно, запретное левое крыло Дворца Синей бороды. Аукнется мне это еще, ох, аукнется…

– Доротея, мерзавка, немедленно выходи! – позвала я громким шепотом.

Тишина.

Зала эта, которой я так мало внимания уделила в прошлый раз, теперь поразила меня бьющей в глаза роскошью. Кричащей роскошью. Сперва я даже подумала, что все здесь из золота – стены, потолок, пол, изящная тонконогая мебель. Все искрилось и переливалось мягким желтым цветом. Позже пригляделась: нет, не золото – янтарь. Тонкими его пластинками кто-то с величайшим усердием выложил узоры на стенах: желто-коричневые розы. И узоры эти мастерством своим превосходили даже саму красоту поделочного камня.

«KG» было выложено тем же желтым янтарем по центру стены. Карл фон Гирс. Разглядывая обстановку, я ненадолго даже забыла, зачем пришла. Впрочем, я постаралась взять себя в руки и грозным шепотом позвала Доротею.

И снова негодяйка не отозвалась.

На трех стенах гостиной, меж тем, располагалось три двери. Одна, нужно думать, вывела бы меня обратно в вестибюль; вторая, куда я с перепугу ткнулась в первый раз, снова была наглухо заперта, а третья – огромная двустворчатая дверь, оказалась открыта.

Вторая зала поразила не меньше. Стены, пол, величественные колонны, огромный камин были здесь не янтарными, а пестрили всеми оттенками красного, прорезанного тончайшими белыми прожилками. Яшма? Для верности я приблизилась к стене и положила на нее ладонь – холодная, каменная, идеально гладкая. Вензель «KG» здесь располагался в центре выложенного мудреными узорами каменного пола.

Странно здесь было. Ни соринки, ни пылинки, свежо и чисто – но столь тяжелая и неприветливая атмосфера витала в воздухе, что хотелось бежать без оглядки. Все торжественно и печально. Как на кладбище. Если первая гостиная источала солнечный свет, то эта сеяла тревогу. Я скорее пересекла залу и распахнула следующие двери.

И не смогла решиться даже переступить порог.

Карл фон Гирс, сделавший первую гостиную янтарно-желтой, а вторую яшмово-красной, эту почти полностью отделал угольно-черным камнем. Обсидиан? Прожилки в черном камне кое-где отдавали голубым или красным – будто камень светился изнутри. Манил и обдавал могильным холодом. Если и была в этом красота – то дьявольская. Мне не хотелось даже звать Доротею, не хотелось задерживаться здесь ни на минуту; лишь потому, что приметила очередную двустворчатую дверь в конце залы, я шагнула на скользкий пол и преодолела комнату почти что бегом.

Словно вознаграждение за прошлое, эта зала была самой обычной. На первый взгляд… Узкая и длинная: глухая стена слева и частые высокие окна справа, плотно занавешенные портьерами. Полумрак, что здесь царил, оставлял даже некоторое ощущение заброшенности. Полумрак и пыль, которую я невольно собрала на палец, проведя им по столешнице.

Столик этот был со стеклянной крышкой, и под стеклом вдруг что-то сверкнуло в полумраке. Я пригляделась.

– Ох ты ж… – вырвалось у меня нечаянно.

Под стеклом на бархатной подушке лежало ювелирное украшение вроде колье. С белыми сверкающими камнями – я не сомневалась, что бриллиантами! И под стеклом соседнего столика еще одно, только другой формы. И еще, и еще…

Колье, ожерелья, тиары и прочие гарнитуры спокойно лежали на бархатных подушках – как в музее или ювелирном магазине.

Ну да, не зря же этот барон Георгий Николаевич назван ювелирных дел мастером – об этом факте я уже успела как-то подзабыть. Зато понятно, почему ходить в это крыло нельзя: не трупы похищенных девиц прячет здесь господин барон, а фамильные ценности.

Приглядываясь в темноте, я ходила от одной подушки к другой и разглядывала, не смея прикоснуться. Я не очень-то была падка на блестяшки, раньше носила только кольца из серебра и такие же «гвоздики» в ушах, а тут… у меня, наверное, голова закружилась от количества блеска. Только поэтому я и рискнула вдруг тронуть одно из украшений.

И тотчас услышала шум где-то позади себя…

И голоса. Женский переливчатый смех.

Я растерялась совершенно. Остановилась как вкопанная, вцепилась еще крепче в бриллиантовую сережку, что подняла с подушки. Потом с перепугу бросила ее назад – криво! Соскользнув с подушки, серьга со звоном свалилась на пол. Я бросилась ее поднимать – не подняла, но зато перевернула всю подушку целиком.

А шаги и женский смех приближались.

– Маргарита! – окликнул меня гневный кукольный голос – хотя сейчас он мне показался спасительной сладкой музыкой. – Живо сюда, неуклюжая глупая Маргарита!

– К-куда?

– За штору! Да не туда, а влево – у канделябра!

Покрутив головой, я и правда обнаружила столик с огромным бронзовым канделябром и бордовую бархатную портьеру за ним. У самого пола из-за портьеры выглядывала маленькая кукольная ручка.